Цитата:
Сообщение от Россиянин
Я примерно изложил, откуда взялось понятие "кулак".
|
Так это понятие слишком вольно применяли. Шолохова процитирую.
Идет собрание деревенской бедноты, на котором утверждают список подлежащих раскулачиванию. Доходит дело до Бородина. Давыдов спрашивает: «Кто за?» – собрание молчит. Нагульнов объясняет: «Этот Бородин… вместе с нами в восемнадцатом году добровольно ушел в Красную гвардию. …сражался стойко. Имеет раны и отличие – серебряные часы за революционное прохождение. И ты понимаешь, товарищ рабочий, как он нам сердце полоснул? Зубами, как кобель в падлу, вцепился в хозяйство, возвернувшись домой… И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения. Работал день и ночь, оброс весь дикой шерстью, в одних холстинных штанах зиму и лето исхаживал. Нажил три пары быков и грызь от тяжелого подъема разных тяжестев, и все ему было мало! Нажил мельницу-ветрянку, а потом купил пятисильный паровой двигатель и начал ладить маслобойку, скотиной переторговывать… Мы вызывали его неоднократно на ячейку и в Совет, стыдили страшным стыдом, говорили: «Брось, Тит, не становись нашей дорогой Советской власти поперек путя!» – Нагульнов вздохнул и развел руками. – Что можно сделать, раз человек осатанел? Видим, поедает его собственность! Опять его призовем, вспоминаем бои и наши обчие страдания, уговариваем, грозим, что в землю затопчем его, раз он становится поперек путя, делается буржуем и не хочет дожидаться мировой революции.
– Ты короче, – нетерпеливо попросил Давыдов.
Голос Нагульнова дрогнул и стал тише.
– Об этом нельзя короче. Это боль такая, что с кровью… Когда о войне и наших вместе перенесенных трудностях мы ему говорим, у него иной раз промеж глаз сверканет слеза, но он не даст ей законного ходу, отвернется, насталит сердце и говорит: «Что было, то быльем поросло!» И мы лишили его голосу гражданства. Он было помыкнулся туда и сюда, бумажки писал в край и в Москву. Но я так понимаю, что в центральных учреждениях сидят на главных постах старые революционеры, и они понимают: раз предал – значит, враг, и никакой к тебе пощады!
– А ты все же покороче…»